Свя-щен-но-му-че-ник Гри-го-рий, про-све-ти-тель Ве-ли-кой Ар-ме-нии, ро-дил-ся в 257 го-ду. Он про-ис-хо-дил из ро-да пар-фян-ских ца-рей Ар-са-ки-дов. Отец свя-ти-те-ля Гри-го-рия, Анак, до-мо-га-ясь ар-мян-ско-го пре-сто-ла, убил сво-е-го род-ствен-ни-ка, ца-ря Кур-са-ра, за что весь род Ана-ка под-верг-ся уни-что-же-нию. Гри-го-рия спас некий род-ствен-ник: он вы-вез мла-ден-ца из Ар-ме-нии в Ке-са-рию Кап-па-до-кий-скую и вос-пи-тал в хри-сти-ан-ской ве-ре. Воз-му-жав, Гри-го-рий же-нил-ся, имел двух сы-но-вей, но вско-ре ов-до-вел. Сы-но-вей Гри-го-рий вос-пи-тал в бла-го-че-стии. Один из них - Ор-фан, впо-след-ствии стал свя-щен-ни-ком, а вто-рой - Аро-стан, при-нял ино-че-ство и ушел в пу-сты-ню. Чтобы ис-ку-пить грех сво-е-го от-ца, убив-ше-го от-ца Ти-ри-да-та, Гри-го-рий всту-пил в сви-ту по-след-не-го и был ему вер-ным слу-гой. Ца-ре-вич Ти-ри-дат лю-бил Гри-го-рия как дру-га, но не тер-пел его хри-сти-ан-ско-го ве-ро-ис-по-ве-да-ния. По вос-ше-ствии на ар-мян-ский пре-стол он стал при-нуж-дать свя-то-го Гри-го-рия к от-ре-че-нию от Хри-ста. Непре-клон-ность свя-то-го оже-сто-чи-ла Ти-ри-да-та, и он пре-дал сво-е-го вер-но-го слу-жи-те-ля же-сто-ким му-кам: стра-даль-ца под-ве-си-ли вниз го-ло-вой с кам-нем на шее, несколь-ко дней об-ку-ри-ва-ли смрад-ным ды-мом, би-ли, из-де-ва-лись, при-нуж-да-ли хо-дить в же-лез-ных са-по-гах с гвоз-дя-ми. Во вре-мя этих стра-да-ний свя-той Гри-го-рий пел псал-мы. В тем-ни-це Гос-подь ис-це-лил все его ра-ны. Ко-гда Гри-го-рий вновь пред-стал пе-ред ца-рем невре-ди-мым и ра-дост-ным, тот изу-мил-ся и при-ка-зал по-вто-рить пыт-ки. Свя-той Гри-го-рий пре-тер-пел их, не ко-леб-лясь, с преж-ней ре-ши-мо-стью и до-сто-ин-ством. То-гда его об-ли-ли го-ря-чим оло-вом и бро-си-ли в ров, на-пол-нен-ный ядо-ви-ты-ми га-да-ми. Гос-подь же хра-нил Сво-е-го из-бран-ни-ка: ядо-ви-тые тва-ри не по-вре-ди-ли ему. Некая бла-го-че-сти-вая жен-щи-на пи-та-ла его хле-бом, тай-но опус-кая его в ров. Свя-той Ан-гел, нис-хо-дя к му-че-ни-ку, обод-рял его си-лы и укреп-лял дух. Так про-шло 14 лет. За это вре-мя царь Ти-ри-дат со-вер-шил еще од-но зло-де-я-ние: он за-му-чил свя-тую де-ву Рип-си-мию, ста-ри-цу игу-ме-нию Га-и-а-нию и с ни-ми еще 35 дев од-но-го из ма-ло-ази-ат-ских де-ви-чьих мо-на-сты-рей.

Свя-тая Рип-си-мия вме-сте со сво-ей игу-ме-ни-ей и сест-ра-ми бе-жа-ла в Ар-ме-нию, не же-лая всту-пать в брак с им-пе-ра-то-ром Дио-кли-ти-а-ном (284-305), пре-льстив-шим-ся ее кра-со-той. Об этом Дио-кли-ти-ан со-об-щил ар-мян-ско-му ца-рю Ти-ри-да-ту и пред-ло-жил ему или при-слать Рип-си-мию об-рат-но, или же са-мо-му взять ее в же-ны. Слу-ги ца-ря разыс-ка-ли бе-жав-ших и ста-ли уго-ва-ри-вать Рип-си-мию по-ко-рить-ся во-ле ца-ря. Свя-тая от-ве-ча-ла, что она, как и все сест-ры оби-те-ли, об-ру-че-на Небес-но-му Же-ни-ху и в брак всту-пать не мо-жет. То-гда с неба раз-дал-ся го-лос: "Дер-зай-те и не бой-тесь, ибо Я с ва-ми". По-слан-цы в стра-хе уда-ли-лись. Ти-ри-дат пре-дал де-ву на же-сто-чай-шие пыт-ки, во вре-мя ко-то-рых ее ли-ши-ли язы-ка, рас-сек-ли ей чре-во, осле-пи-ли и умерт-ви-ли, раз-ру-бив те-ло ее на ча-сти. Игу-ме-ния Га-и-а-ния за то, что во-оду-шев-ля-ла Рип-си-мию му-же-ствен-но тер-петь ис-тя-за-ния за Хри-ста, вме-сте с дву-мя сест-ра-ми-ино-ки-ня-ми бы-ла пре-да-на на та-кие же му-ки, по-сле че-го они бы-ли обез-глав-ле-ны. Осталь-ных 33-х се-стер из-ру-би-ли ме-ча-ми и бро-си-ли те-ла их на съе-де-ние зве-рям. Гнев Бо-жий по-ра-зил ца-ря Ти-ри-да-та, а так-же тех его при-бли-жен-ных и во-и-нов, кто участ-во-вал в ис-тя-за-ни-ях свя-тых дев. Одер-жи-мые бе-са-ми, они упо-до-би-лись ди-ким веп-рям (как неко-гда На-ву-хо-до-но-сор. ), но-си-лись по ле-сам, раз-ры-ва-ли на се-бе одеж-ду и грыз-ли соб-ствен-ное те-ло. По про-ше-ствии неко-то-ро-го вре-ме-ни сест-ре Ти-ри-да-та Ку-са-ро-дух-те бы-ло воз-ве-ще-но во сне: "Ес-ли не бу-дет из-ве-ден из рва Гри-го-рий, царь Ти-ри-дат не ис-це-лит-ся". То-гда при-бли-жен-ные ца-ря по-до-шли ко рву и спро-си-ли: "Гри-го-рий, жив ли ты?" Гри-го-рий от-ве-чал: "Бла-го-да-тию Бо-га мо-е-го я жив". За-тем они вы-ве-ли свя-то-го му-че-ни-ка об-рос-ше-го, по-чер-нев-ше-го и очень ис-сох-ше-го. Но, по-преж-не-му, он был тверд ду-хом.

Свя-той по-ве-лел со-брать остан-ки за-му-чен-ных дев; их с че-стью по-хо-ро-ни-ли, а на ме-сте по-гре-бе-ния по-стро-и-ли цер-ковь. В эту цер-ковь свя-той Гри-го-рий при-вел бес-но-ва-то-го ца-ря и ве-лел ему мо-лить-ся свя-тым му-че-ни-цам. Ти-ри-дат ис-це-лил-ся, рас-ка-яв-шись в сво-их пре-ступ-ле-ни-ях про-тив Бо-га, и при-нял со всем сво-им до-мом Свя-тое Кре-ще-ние. Сле-дуя при-ме-ру ца-ря, кре-стил-ся и весь ар-мян-ский на-род. За-бо-та-ми свя-то-го Гри-го-рия был воз-двиг-нут в 301 го-ду Эч-ми-ад-зин-ский со-бор в честь Со-ше-ствия Свя-то-го Ду-ха. В 305 го-ду свя-ти-тель Гри-го-рий на-пра-вил-ся в Ке-са-рию Кап-па-до-кий-скую и там был по-став-лен ар-хи-епи-ско-пом Леон-ти-ем во епи-ско-па Ар-ме-нии. За свои апо-столь-ские тру-ды он по-лу-чил на-име-но-ва-ние про-све-ти-те-ля Ар-ме-нии. Свя-ти-тель Гри-го-рий об-ра-тил ко Хри-сту так-же мно-гих лю-дей из со-сед-них стран - Пер-сии и Ас-си-рии. Устро-ив Ар-мян-скую Цер-ковь, свя-ти-тель Гри-го-рий при-звал к епи-скоп-ско-му слу-же-нию сво-е-го сы-на, Аро-ста-на-пу-стын-но-жи-те-ля, а сам уда-лил-ся в пу-сты-ню. Свя-ти-тель Аро-стан в 325 го-ду был участ-ни-ком I Все-лен-ско-го Со-бо-ра, осу-див-ше-го ересь Ария. Свя-ти-тель Гри-го-рий, уда-лив-шись в пу-сты-ню, пре-ста-вил-ся в 335 го-ду. Дес-ни-ца и часть его свя-тых мо-щей по-ко-ят-ся ныне в со-кро-вищ-ни-це Эч-ми-ад-зин-ско-го ка-фед-раль-но-го со-бо-ра в Ар-ме-нии. По тра-ди-ции Ар-мян-ской Апо-столь-ской Церк-ви, со-хра-ня-ю-щей-ся по-ныне, этой дес-ни-цей вер-хов-ный ка-то-ли-кос-пат-ри-арх всех ар-мян бла-го-слов-ля-ет свя-тое ми-ро во вре-мя ми-ро-ва-ре-ния.

См. так-же: " " в из-ло-же-нии свт. Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го.

Благосла́внаго и священнонача́льника вси,/ я́ко страда́льца и́стины,/ днесь ве́рнии в пе́снех и песнопе́ниих восхва́лим,/ бо́драго па́стыря и учи́теля Григо́рия,/ всеми́рнаго свети́льника и побо́рника,// Христу́ бо мо́лится, е́же спасти́ся нам.

Перевод: Доброй славы священноначальника все, как пострадавшего за истину, сегодня верующие в псалмопениях и песнопениях духовных прославим, неусыпного и учителя Григория, всемирного светильника и защитника, ибо он молится Христу о спасении нашем.

Священномученик Григорий (Аверин, 1889 – 1937гг.)
Иерей Ильинского храма с. Ильинское Юрьевецкого района
Григорий Иванович Аверин родился 24 января 1889 года в благочести­вой крестьянской семье в селе Валы Покров Юрьевецкого уезда Костромской губернии *. У родителей его, Иоанна и Феодосии, было двенадцать детей, а кроме них они воспитывали приемного мальчика. Григорий был старшим в семье. Несмотря на большую семью и небольшой достаток, Иоанн в праздники и воскресные дни никогда не работал. В эти дни он поднимался раньше всех и сам будил детей, чтобы никто не опоздал в храм на службу. В двунадесятые и престольные праздники он созывал в дом нищую братию, какая была в тот день в церкви; для них он, как правило, резал овцу. И только напоив и накормив нищих, он начинал принимать гостей и позволял домашним сесть за трапезу.
Тяжело заболев и уже предчувствуя смертельный исход, он никому не сказал о своей болезни, но за три дня до смерти попросил жену истопить баню и позвать священника, чтобы пособороваться и причаститься, и только тогда сказал, что смертельно болен. После причастия Иоанн лег в постель и уже до самой смерти не принимал никакой пищи. В день кончины он созвал сродников, чтобы попрощаться, и детей, чтобы благословить их. Затем попросил постелить на скамье в святом углу подстилку и сам перешел на нее умирать.
Попрощавшись со всеми, он спросил:
– А что это Марии нет?
И стал ждать. Наконец пришла дочь. Иоанн благословил ее – и сразу вслед за этим скончался.
Не уступала мужу в благочестии и Феодосия. В молодости она была исцелена молитвами преподобного Серафима Саровского от тяжелой глазной болезни. Заболев, она решила съездить в Дивеево и Саров к мощам преподобного Серафима. Дети остались дома, только самого младшего ей пришлось взять с собой. Помощь преподобного Серафима она ощутила уже в начале поездки. Когда она взошла на пароход, то почувствовала, точно пелена спала с глаз. Полного исцеления, однако, не произошло, но облегчение было заметное, и она стала колебаться, ехать ли дальше, и лишь с большим трудом поборола искушение отложить поездку. Приехав в Саров, она долго молилась

* Ныне Ивановская область.
у мощей преподобного, а затем посетила его келью. В келье произошло полное
исцеление, и до конца жизни Феодосия сохранила хорошее зрение.
Воспитанный в исконно крестьянской семье, Григорий весь смысл своей жизни видел в служении народу. И не виделось лучшего поприща для крестьянского мальчика, как стать сельским учителем. Окончив в 1910 году учительскую семинарию, Григорий поступил учителем в двухклассную церковно-приходскую школу в городе Кологриве.
Это было время, когда революционные партии окончательно заградили образованному обществу все пути видения происходящего в России. Каждая партия настойчиво предлагала свой рецепт исцеления социальных язв.
Среди учителей в те годы многие состояли в политических партиях. В Кологриве был кружок эсеров. Познакомившись с ними, Григорий Иванович стал получать нелегально издававшуюся литературу, которую читал сам и распространял среди учителей, учащихся, их родителей и солдат кологривского гарнизона. После февральской революции Григория Ивановича единогласно избрали председателем уездной земской управы. Выборы состоялись в сентябре, а через месяц произошел октябрьский переворот, и хотя советская власть упразднила местные управления, утвержденные Временным правительством, Григорий Иванович продолжал служить председателем управы. Группа большевиков в Кологриве объявила себя советской властью в конце января 1918 года, и в феврале Григорий Иванович устранился от участия в деятельности местных властей.
Большевики управляли страной, не считаясь с ее населением. Правление было жестоким, и народ начал проявлять недовольство. Становилось все очевидней, что жители не сегодня-завтра поднимут мятеж. Кое-кто из числа городских эсеров предлагал возглавить грядущее крестьянское восстание. Григорию Ивановичу поручили на эту тему приготовить доклад. В начале марта в его квартире собралась местная интеллигенция, среди которой были эсеры. Григорий Иванович подробно объяснил, почему эсерам принимать участие в крестьянском восстании нельзя. Собрание согласилось. Через несколько дней, на масленой неделе, крестьяне окрестных сел привезли в город хлеб на продажу. Местные большевики попытались вооруженной силой отнять этот хлеб. Крестьяне отказались подчиняться и арестовали местное начальство. Что делать дальше, крестьяне не знали; вскоре в город прибыл карательный отряд, восстание было подавлено, и ЧК стала производить аресты среди местного населения. Были арестованы все эсеры и среди них Григорий Аверин. Следствие о восстании тянулось почти год; четыре месяца Григорий Иванович находился в застенках ЧК, где ему угрожали расстрелом. Угроза была не пустая, расстреливали в те годы легко, не смущаясь юридическими формальностями. Находясь вблизости смерти, Григорий Иванович совершенно пересмотрел свою жизнь. Здесь, в тюрьме, он стал убежденным христианином. ЧК не удалось дока­зать причастности его к восстанию, и он был освобожден. Выйдя из тюрьмы, он объявил однопартийцам, что выходит из партии эсеров. ГПУ впоследствии настойчиво интересовалось, почему, порывая с партией, он не сделал это гласно. Григорий Иванович ответил: «Во-первых, я думал, что я ничего особенного из себя как политик не представляю, а во-вторых, я считаю антиморальным клеветать на партию, к которой я принадлежал в период ее бурной славы и жизни, в тот момент, когда она подвергается развалу».
В сентябре 1920 года он устроился на службу в библиотеку Костромского педагогического института, а через год поступил в этот институт учиться. Через два месяца архиепископ Костромской Севастиан (Вести) рукоположил его в сан священника. Первое время о. Григорий служил в Костроме, а затем в селе Ильинском, рядом с Макарьевским монастырем.
В 1923 году власти арестовали о. Григория. Предлогом послужила его принадлежность к партии социалистов-революционеров. В тюрьме выяснилось, что он из партии вышел, и ГПУ освободило его.
Хотя до революции было не принято рукополагать неженатых кандидатов в священники, однако, с тех пор как многие монастыри были закрыты, не желавшие жениться принимали сан без пострижения в монашество. Келейницами о. Григорию служили его сестры, они поочередно ездили помогать по хозяйству, а также Евгения Шембелева, отец которой помогал ему управляться с хозяйством.
Жил о. Григорий лишнего ничего не имея, ограничиваясь и в необхо­димом. Кроватью ему служили березовые жерди, поверх которых была положена тонкая подстилка, а в изголовье маленькая твердая подушка. Всю ночь он молился, засыпая лишь под утро, иногда и вовсе не ложился. Проснется сестра Анастасия, прислушается – не спит брат, молится; и в какой час ни проснется, всегда застает его на молитве.
– Батюшка, да когда же ты спишь? – спросит она.
– А ты молчи. Никому не говори. Спи и молчи, – ответит о. Григорий. – И за вас всех нужно молиться.
Как в большинстве сельских храмов, богослужение здесь было только в праздники и воскресные дни. Но храм не стоял без молитвы: с утра каждый день священник-подвижник шел в храм и молился, читал и пел всё один.
Воспитанный отцом в традициях христианского милосердия, о. Григорий с самого начала своего священнического служения завел в своем хозяйстве корову для того, чтобы кормить странников. Впоследствии он отдал ее бедной вдове.
Помогал он без лицеприятия, не глядя ни на социальное положение, ни на религиозную или национальную принадлежность. Все лишнее, что появлялось в доме, о. Григорий отдавал малоимущим и многодетным крес­тьянским семьям.
В те годы и ржаной муки было мало, хлеб пекли с добавками и приме­сями. И потому, когда в доме появлялось хоть немного пшеничной муки – для келейниц это были особые дни. Они тогда пекли белый хлеб или пироги.
Но как только пироги были выпечены, приходил о. Григорий и боль­шую часть их забирал, оставляя лишь немного – чтобы не обидеть келейниц. А было им до слез обидно, что он лучшее отдавал другим. И стала Анастасия подбивать Евгению Петровну, чтобы та уговорила о. Григория изменить этот порядок.
– Ты такие хорошие пироги испекла, – говорила она Евгении, – а получится из этого что? Приедет какая-нибудь монашка, распустит перед ним слезы – он и отдаст.
Долго-долго они так говорили, а все не хватало смелости пойти и объясниться с о. Григорием. Он тем временем проходил по коридору, за­держался и слышал разговор. Вскоре батюшка вошел к ним в комнату – спокойный, кроткий – и, протягивая пироги, сказал:
– Нате, ешьте, только не обижайтесь, ради Христа.
Келейницы бросились прощения просить.
– Батюшка, – взмолилась Евгения, – прости ты нас, она возроптала и меня соблазнила, но она еще глупая...
Священник рассмеялся:
– Может, и так.
Среди прихожан о. Григорий славился как опытный духовный настав­ник. Восемнадцать лет было Ивану Александровичу Вихореву, когда он пришел к о. Григорию за духовным окормлением. Это был русский крес­тьянин, который ясно понимал, что не в одной земной сытости и веселии заключается смысл человеческой жизни. Он сознавал, что душа стремится вырваться из земных пут, которые, как липкие щупальца, опутывают ее греховными наклонностями и привычками. А мирская жизнь не только не помогала освободиться от них, но еще крепче порабощала греху. Посиделки, пустозвонно проведенные вечера молодежи видимостью плотского веселья затягивали душу, как в омут. Иван Александрович не видел, что могло бы из этого омута вызволить, чтобы обрести наконец нравственную устойчивость, и решил обратиться к опытному и твердому в вере наставнику.
– Я хочу отстать от деревенской светской молодежи, – сказал он, придя к о. Григорию, - от гуляний и прочего.
– Это хорошо, – ответил священник, – поживи у меня две недели. –И дал ему правило – вечернее и утреннее. И заповедал: «если захочетсятебе пойти на деревенскую беседу или на гулянье, то ты лучше спать ложись, а на гулянье не ходи».
Пожил так Иван Александрович и перестало его тянуть к развлечениям.
В 1927 году митрополит Сергий опубликовал декларацию. Архиереем в Кинешме был в то время епископ Николай (Голубев). Он был противником декларации и сторонником подвига исповеднического и мученического. «Не в том дело, чтобы что-то из земного спасти, – говорил он, – а в том, чтобы душу спасти, а не погубить. Нам и весь мир так не важен, и не важны для православия все приобретения мира, как неповрежденная душа человека. Не за Синод и не за иерархию умер Господь, пролив безвинную Кровь, а за человеческую душу, чтобы ее спасти».
Сам епископ Николай жил в то время в глухой деревне Ширяево в За­волжье, где рядом с его домом в лесу была построена небольшая церковка.
Узнав, что о. Григорий по-прежнему служит, епископ передал ему с нарочным письмо, вызывая к себе. Отец Григорий не поехал.
Владыка настаивал и снова передал приглашение. На этот раз уже со словами: «Чем так служить, лучше шерсть бить да валенки валять, а иначе можно погибнуть».
Тема декларации имела значение общецерковное: заместитель Место­блюстителя и викарный архиерей расходились во взглядах непримиримо. Летом 1929 года священники Макарьевского района Рафаил Благонравов, Григорий Аверин, Владимир Каллистов и Павел Краснопевцев встретились в доме последнего, чтобы обсудить, как относиться к духовенству во главе с епископом Кинешемским Николаем, вставшим в оппозицию к митрополиту Сергию. Из собравшихся только о. Павел поддерживал епископа Николая. Беседовали всю ночь, читали и разбирали подробно все имевшиеся воззвания оппозиционных епископов и, избрав о. Владимира Каллистова уполномоченным для выяснения положения церковных дел, поручили ему поехать к владыке Николаю, чтобы от него услышать, насколько позиция епископа соответствует церковным правилам и канонам. Поручение выполнить не удалось, потому что епископ скончался.
В 1929 году советская власть приступила к уничтожению крестьян - кого расстреливали, кого ссылали на смерть в глухие северные районы России и Сибири. Вместе с крестьянами арестовывали всех сколько-нибудь выдающихся священнослужителей. Оставшихся крестьян загоняли в колхозы на положении крепостных.
9 февраля 1929 года Ивановское ГПУ вызвало на допрос псаломщика Ильинской церкви Николая Аристарховича Лебедева. Спрашивали об о. Григории: «Почему о. Григорий часто проповедует и прихожане с большим интересом слушают его? Не антисоветские ли у него проповеди?» Псаломщик такое предположение отверг. Он рассказал, что жизнь в храме при о. Григории сильно изменилась к лучшему. Два года назад священник пригласил в Ильинский храм хорошего регента, монахиню Татьяну Ильи­ничну Бакшееву. Крестьяне отвели ей участок земли, она построила дом, ревностно обучает детей пению и уже организовала хороший хор. «Свя­щенник у нас очень религиозный, – сказал псаломщик, – совершает службу очень долго, молитвы совершает не только в храме, но и дома».
В середине августа помощник уполномоченного Ивановского ГПУ допросил Николая Румянцева, который был совершенным безбожником. Он сказал, что в своих проповедях «Аверин говорил, что партия, коммуни­стическая... безбожная партия, везде и всюду идет против Бога, а поэтому эта партия ведет народ к гибели, обкладывает налогами и этим самым душит крестьян». Румянцев показал, что о. Григорий действительно проповедует за каждой службой и его проповеди оказывают большое влияние на крестьян. Многие безбожники после проповедей о. Григория каялись и становились верующими людьми.
В ГПУ вызывали и тех, кто всецело был обязан о. Григорию своим об­ращением к Богу. Андрей Белорусов свидетельствовал, что о. Григория он знал с того времени, когда тот приехал служить к ним в село в 1921 году. Но близко познакомился с ним во время голода на следующий год. Семья большая, девять человек детей, все съестные припасы подошли к концу, помощи ждать неоткуда, и не было надежды, что хватит сил дожить до но­вого урожая. И Андрей решил покончить с жизнью самоубийством. Но Господь милостив. Накануне приведения в исполнение своего замысла он встретил о. Григория. Священник стал его уговаривать оставить эти мысли: «Ты же не только себя погубишь, но всю семью. Без тебя они не смогут встать на ноги. Этим поступком ты не только одного себя убьешь, но и детей». А детей, семью Андрей любил. Страх перед голодной смертью семьи и толкал его к самоубийству, чтобы не видеть всего этого ужаса кончины близких. И Андрей как очнулся от наваждения. Искушение прошло, унылые мысли отступили. После голодного года хозяйство поправилось, уже были лошадь, жеребенок, две коровы, теленок и четыре овцы. Но главная радость была даже не,от того, что удалось восстановить хозяйство, главное было, что он обрел глубокую веру и теперь во все воскресные дни и в праздники непременно шел в храм. Он стал приглашать священника к себе в дом проводить беседы с верующими на религиозные темы.
– О чем говорит в проповедях священник? – спросил следователь.
– Темы для проповедей берет из Евангелия.
– Ну а последняя проповедь о чем?
– О семейной жизни. Отец Григорий говорил, что хорошо живет только та семья, в которой нет ссор и неурядиц.
Знал о. Григорий, что неминуем арест. Он любил посещать выдающе­гося подвижника, блаженного Максима, который жил неподалеку от Кинешмы. Об о. Григории Максим Иванович говорил верующим: «Отец Григории когда молится – свечка до небес горит». А в последний раз сказал священнику как бы о себе: «Вот Максима Ивановича скоро заберут, скоро заберут... Да это ничего. А вот умрет Максим, и прилетит соловей – но не сядет на могилку и не пропоет...»
Прошел Успенский пост, о. Григорий отслужил торжественную службу на праздник Успения, на следующий день ОГПУ арестовало его. На допросах следователи интересовались все тем же: часто ли он говорит проповеди и говорит ли в них о советской власти.
– После богослужения, в конце обедни, – ответил священник, - обычно растолковываю Евангелие, читанное за обедней. В праздники святых и на двунадесятые праздники говорю проповеди, рассказывая об особенностях праздников. О советской власти не говорил; я человек аполитичный и политического в моих проповедях не было.
Отцу Григорию было предъявлено обвинение в антисоветской агитации. Он обвинялся «в том, что состоял священником в селе Ильинском Юрьевецкого района, вел антисоветскую агитацию в проповедях, говоря, что Советская власть у нас только на бумаге, фактически же советов нет, страною управляет кучка захватчиков-коммунистов, что благодаря тому, что коммунисты ведут борьбу с религией, страна переживает разные бедствия, пошли неурожаи и т.д., призывал, чтобы крестьяне в коммунистическую партию не вступали...» Еще о. Григория обвиняли в том, что он поддерживает тесные отношения со священниками Кинешемского округа, в частности, с Владимиром Каллистовым: они переписываются, часто друг друга навещают, обсуждают церковные и политические вопросы. Что в доме Андрея Белорусова о. Григорий проводил беседы с молодежью и, главное, что его церковь посещает слишком много паломников. Это не может быть терпимо властью.
Прочитав обвинительное заключение, о. Григорий ответил:
– Виновным себя в предъявленном обвинении не признаю и по существу дела поясняю: в 1922 или в 1923 году я действительно проводил беседу религиозного характера со своими прихожанами. Специальных бесед с молодежью я не проводил. Проповеди во время церковных богослужений я говорил действительно часто. В феврале месяце в 1928 году в проповеди не говорил, что существующая власть безбожная и ведет народ к гибели, а говорил о безбожии вообще среди народа, о чем я действительно говорю часто, но не связываю с партией и властью. Первые годы своей службы священником и в последующие несколько лет ко мне было паломничество молящихся. Приходили и издалека. Точно объяснить причины, привлекающие ко мне молящихся, не могу, но полагаю оттого, что я новый человек, небрачный, возможно, также и проповедями...
В конце сентября 1929 года были арестованы священник Николо-Чудского храма Владимир Каллистов и председатель церковного совета Василий Корчагов. Отцу Владимиру ставились в вину проповеди в храме и не­почтительное отношение к Ленину, а Василию Корчагову – что хранил дома рукописную тетрадь со словами о гонении на христиан.
Священника Владимира Каллистова обвинили в том, что он в «1926 году в доме крестьянина Лапшина в деревне Мишино говорил присутствовавшим крестьянам: «Православным крестьянам нельзя держать в доме... Ленина». В июле 1928 года говорил: «Колхоз устраивают не для того, чтобы лучше жилось, а для государства. Колхозы – дело гиблое. Вы сейчас бедны, а в колхозе останетесь совсем голые...» В 1929 году в целях развертывания массовой антисоветской агитации среди крестьян с использованием религиозных предрассудков организовал группу духовенства, устраивал нелегальные сборы у себя в доме и в других деревнях...»
Ни о. Владимир, ни Василий Корчагов виновными в предъявленных им обвинениях себя не признали.
3 ноября 1929 года старший уполномоченный Кинешемского отдела ОГПУ Гречухин составил обвинительное заключение на священников Григория Аверина, Владимира Каллистова и преседателя церковного совета Василия Корчагова.
«Местом контрреволюционной агитации, – писал уполномоченный, – была избрана церковь, где с амвона священник Аверин в 1928 году в праздник «Ильин день» в своей проповеди говорил: «Хотя мы и слышим везде слово «советы» и даже и по форме имеем, но действительного совета при существующем порядке нет и не будет. Широко по всему свету разливается волна антирелигиозности – причина всех народных бедствий, необходимо опасаться, чтобы не захватила она кого-нибудь из вас, нужно бороться с этой волной, спасая от гибели православие. Не поддавайтесь влиянию коммунистических идей, считайте их как дьявольское наваждение». В марте месяце 1928 года Аверин в церкви во время проповеди говорил: «Компартия, объединенная в коммунистический интернационал, является безбожной армией и везде и всюду идет против Бога, эта партия ведет народ к гибели, налогами душит крестьян». Аверин своей контрреволюционной агитацией сумел привлечь сердца обиженных Соввластью, и к нему образовалось паломничество... В 1926 году по инициативе Аверина приехала в село Ильинское монашка Бакшеева и организовала церковный хор из малолетних девочек... по ее инициативе в 1928 году была послана в Ильинскую школу делегация из приверженцев церкви к учителю, чтобы он прекратил занятия в школе в религиозный праздник «Рождество». Чтобы воспрепятствовать нововведениям в деревне и иметь поддержку в своей антисоветской деятельности, священник Аверин в деревне Борисово организовал религиозный кружок из молодежи с целью противодействия культурным начинаниям в деревне... Наличие... единого наступления со стороны данной группы (Каллистов, Аверин и Корчагов) против мероприятий Соввласти подтверждаются еще рядом фактов. Точно установлено, что члены группы неоднократно собирались для разрешения вопросов своей деятельности... кроме этого, между ними велась переписка».
В соответствии с этим обвинительным заключением помощник на­чальника секретного отдела О ГПУ Аболмасов потребовал для священников Аверина и Каллистова расстрела, но позже требование свое переменил на восемь лет заключения в концлагерь.
Особое Совещание ОГПУ 3 января 1930 года приговорило священни­ков и председателя церковного совета к пятилетнему заключению в лагерь.
В тот же год были арестованы священники Аполлинарий Скороходов, служивший в селе Покров, и Михаил Перепелкин, служивший в селе Цикино. Отцу Аполлинарию и раньше приходилось терпеть скорби от без­божных разбойников. Однажды, зная, что он отправился в дальнюю деревню соборовать, они подстерегли его в самой глухой части леса, напали на него, раздели и избили, сильно поранив голову. Едва живым добрался он до ближайшего села. Теперь, после ареста и приговора, его вели к месту заключения пешком – со всякими притеснениями и жестокостью, и он, не выдержав мучений, скончался. Священник Михаил Перепелкин скончался в заключении.
Через пять лет о. Григорий вернулся на родину и стал служить в селе Симеон Пучежского района Ивановской области. Уже несколько лет этот храм был захвачен обновленцами. Прихожане рады были пригласить пра­вославного священника, но в округе уже не оставалось ни одного, все или были арестованы, или служили на дальних приходах. Обновленец, который не пользовался в селе поддержкой, уехал. Православные, в эти годы стороной обходившие храм, потянулись в церковь; снова затеплилась в приходе духовная жизнь. Для о. Григория годы заключения были как для злата огонь, душа очистилась и закалилась в страданиях. Вся повседневная жизнь строилась на твердом фундаменте веры Христовой. И к священнику пошли со всех сторон люди – кто за советом, кто с просьбой помолиться, кто сам с ним хотел помолиться. И власти решили избавиться от священника. Немногим более года прослужил о. Григорий, и в сентябре 1935 года НКВД арестовал его. Вместе с ним были арестованы: староста храма Екатерина Круглова * (ее обвинили в том, что она из церковных денег благотворила нуждающимся крестьянам), крестьянин Иван Васильевич Родионычев (его обвинили в том, что он посещал священника), крестьянин Алексей Афанасьевич Кудряшов (его обвинили в том, что он посещал священника Григория Аверина, припомнили ему и тот случай, когда председатель колхоза предложил Алексею вступить в колхоз, «а иначе, сказал, задушу налогами». Алексей наклонил к нему голову и сказал: «На, руби лучше шею, но в твой колхоз я не пойду»), крестьянин Николай Николаевич Макарычев, его обвинили в том, что он сетовал на разорение советской властью крестьян непосильными налогами и надругательство над религией и духовенством и посещал о. Григория; упрекали его власти и в том, что он вышел из колхоза
Работа у Николая тяжелая, а бедность все решительнее входила в дом. Дети – все девочки, старшей – тринадцать, младшей – пять лет. Уже и жена, Евдокия, советует: «Уйдем из колхоза, это гнездо антихристово, грех нашей семье быть в колхозе». Николай и сам бы не прочь сбросить колхозную лямку, но страшно, а ну как оторвешься от заведенного советской властью колхоза, а советская власть за это пустит по миру, изморит голодом. Случаи бывали, всё на глазах. И коллективизация, и закулачивание. Видя, что Николай колеблется, Евдокия предложила пригласить о. Григория. И как он посоветует, так и сделать. Отец Григорий пришел к ним рано утром. Евдокия собрала на стол, сели за трапезу, Николай все не решался прямо спросить священника, и тогда спросила Евдокия:
– Скажите, батюшка, грех быть нам в колхозе?
– Большого греха в пребывании в колхозе нет, - ответил о. Григорий. – Но если вы можете прокормить себя без колхоза, то верующим людям лучше быть в единоличном хозяйстве, чем в колхозе, где вы все время будете заняты работой, как подневольные люди, а в единоличном хозяйстве вы сами будете себе хозяевами и сможете больше времени уделять Богу.
– Ну, вот видишь, я же говорила, что грех быть в колхозе, – сказала

* Екатерина Федоровна Круглова родилась в 1878 году в деревне Зубово Пучежского уезда. До революции работала по найму у крестьян. В сенокосные сезоны работала в Кривоезерском монастыре. С 1925 года была просфорницей в Симеоновской церкви, но, когда в 1931 году храм захватили обновленцы, ушла. И лишь в 1934 году, когда в храм пришел о. Григорий Аверин, вернулась и стала в нем старостой
* Отказ или согласие вступить в колхоз имели тогда для крестьян особенное значение. Предполагалось, что колхозники будут неверующими людьми, и потому вступление в колхоз для иного крестьянина было равнозначно отречению от Бога.
Евдокия после ухода священника, – и это еще он сказал уклончиво, потому что ему нельзя сказать про колхозы впрямь.
Николай Макарычев из колхоза вышел, и этот случай был поставлен священнику в вину.
Никто из обвиняемых виновным себя не признал. В начале декабря начальник Пучежского районного отделения НКВД переслал «дело» в Иваново. Это был 1935 год, и Ивановскому НКВД «дело» показалось со­ставленным неубедительно. «Несмотря на длительный срок ведения Вами следствия, – писали они начальнику Пучежского районного отделения НКВД, – последнее проведено плохо. Контрреволюционная деятельность обвиняемых выявлена недостаточно, факты антисоветских выступлений не конкретизированы и записаны в протоколах общими фразами, без указаний, где, когда и в присутствии кого эти выступления были...» В шестидневный срок это все предлагалось доследовать и исправить.
Доследовать было нечего, и исправления ограничились литературной правкой.
3 марта Особое Совещание НКВД приговорило священника Григория Аверина к трем годам исправительно-трудового лагеря, Екатерину Круглову – к трем годам ссылки в Казахстан, Алексею Кудряшову зачли за наказание срок, отбытый им в Кинешемской тюрьме, Ивана Родионычева освободили, поставив его на год под гласный надзор НКВД. Николая Макарычева освободили.
Объявленный приговор не опечалил и не расстроил священника. Он знал, почему и за что страдал. Обстоятельства жизни, тюремная камера, концлагерь или расстрел – и это все дает нам Господь, несмотря на все усилия безбожников выглядеть в этой жизни хозяевами.
В начале мая о. Григорий прибыл в сибирский лагерь на рудник Темиртау. После медицинского освидетельствования его признали неспособ­ным к тяжелому физическому труду и поставили сначала счетоводом, а потом дневальным в бараке. Держался о. Григорий в лагере с большим до­стоинством. Он не старался тушеваться, быть незаметным. Наоборот, вся­кому при встрече с ним было ясно, что перед ним священник. И если спрашивали, в чем его упование, он всегда давал прямой, неуклончивый ответ. Заключенные расспрашивали о. Григория об истории России, Пра­вославной Церкви, о вероучении, и он охотно рассказывал. Отец Григорий отказался быть осведомителем, не угождал лагерному начальству и не уча­ствовал в идеологических мероприятиях. Любовь к Богу и верность Ему удивляли в нем окружающих. Все видели в нем по-настоящему свободного, независимого человека. И это вызывало ненависть у тюремщиков. В начале сентября 1937 года против священника было начато новое «дело». Когда оно было закончено, то половину его занял акафист Божией Матери, написанный по памяти о. Григорием, который он читал каждый день. В изложении мученического пути священника воспользуемся архивно-следственными документами, несмотря на их казенный язык *.
Оперуполномоченный Салев пригласил в свидетели против священни­ка бывшего коммуниста Тенякова, осужденного на два года за воровство.
– Ежедневно по утрам и вечерам, - показал Теняков, – заключенный Аверин в бараке в присутствии многих заключенных производит открыто богослужение, читая церковные книги. Проводя беседы с заключенными, убеждает их не прекращать веру в Бога, приводя при этом всевозможные примеры религиозного характера. Вокруг себя заключенный Аверин постоянно группировал священников, которые попадали в 1-й лагпункт и ожидали отправки по колоннам... с ними он проводил беседы у себя на койке в стороне от остальных заключенных.
В тот же день Салев допросил заключенного Натягу, осужденного за растрату.
Тот показал:
– Ежедневно по утрам Аверин возле своей койки в присутствии зак­люченных совершает религиозные обряды совершенно открыто. И беседуя с заключенными вечерами и в обеденное время, старается в своих беседах внедрить заключенным веру в Бога.
Салев допросил осужденного на восемь лет крестьянина Ивана Шишкина.
Тот показал:
– В июне месяце 1937 года Аверин по утрам и вечерам собирал вокруг себя заключенных... читал вслух молитвы и Библию. Беседуя с заключенными, убеждал их не бросать веру в Бога... в своих беседах говорил: Советская власть издевается над народом, держит невинных людей в лагерях. Рассказывая о себе, говорил, что он сидит в лагерях второй срок. Получая как дневальный для всего барака из кухни обеды и принося эту пищу в барак, говорил, что Советская власть кормит очень плохо, а заставляет работать по целым дням.
Салев допросил осужденного на восемь лет за растрату Александра Молчанова.
Тот показал:
– В июне месяце 1937 года заключенный Аверин собирал в бараке вокруг своей койки заключенных... читал вслух церковные молитвы, призывая заключе-
нных совместно с ним молиться Богу. Собирая вокруг себя по вечерам заклю –

* Мы уделяем такое внимание материалам по обвинению священника и подробно ци­тируем документы, чтобы читатель вполне уяснил, что священник казнен исключительно за веру в Бога
ченных, Аверин рассказывал им религиозные притчи, цитировал Евангелие, говорил, что гонение со стороны коммунистов и произвол над народом, который они, по его словам, творят, скоро закончатся.
Через два дня дежурный 1-го лагпункта Поторокин, комендант лагпункта Сахно и инспектор лагерного порядка 3-й части Панов произвели в бараке у о. Григория обыск. Нашли переписанный от руки акафист Божией Матери и изъяли его «для предоставления в 3-ю часть».
В тот же день о. Григорий был помещен во внутреннюю тюрьму; началось следствие, которое в тот же день и закончилось.
Салев вызвал для допроса о. Григория. Священник, уже зная чем все закончится, держался просто и твердо, с большим достоинством. О веру Христову, как о скалу, разбивались все попытки запугать исповедника.
– Следствию известно, – говорил Салев, – что вы, находясь в испра­вительно-трудовом лагере и работая в качестве дневального, производили по утрам богослужения.
– Богослужений не проводил, но, как правило, по утрам ежедневно про себя молился, совершая крестное знамение.
– Следствию известно, что вы собирали вокруг себя заключенных и им читали отрывки из священных писаний.
– Подобный факт отрицаю, обнаруженный у меня переписанный мною акафист Божией Матери читал лично сам, не привлекая к чтению заключенных...
– Следствию известно, что вы среди заключенных проводили беседы религиозного содержания и призывали их продолжать веровать в Бога.
– Специальных бесед я не проводил, но были случаи, когда некоторые из заключенных задавали мне вопросы религиозного характера о разнице церковных течений и другие, на которые я, как человек знакомый с этими вопросами, давал ответы.
– Признаете ли вы себя виновным в том, что среди заключенных проводили религиозные беседы, а также занимались контрреволюционной агитацией, распуская слухи о скорой войне и гибели Советского Союза?
– Виновным себя в контрреволюционной агитации, а также религиозной пропаганде я себя не признаю. По убеждению я верующий человек и из-за этого ушел от политической деятельности и никаких бесед на политические темы я не вел, – ответил священник.
Салев объявил, что следствие на этом закончено.
Через десять дней, 13 сентября, Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Семь дней пробыл о. Григорий в камере смертников в лагерной тюрьме. Самообладание не оставляло его. Душа его была спокойна. Он уже знал, что конец будет мученическим, а встретить его надо так, как встречали древние, с радостью. Незадолго перед последним арестом в лагере он писал из заключения родным, беспокоившимся о его судьбе: «Обо мне не расстраивайтесь и не беспокойтесь, у меня никого нет: ни жены, ни детей. Не надо бояться. Вы сами все знаете. Вы знаете, куда и к Кому мы идем».
20 сентября 1937 года священник Григорий Аверин был расстрелян.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. Память совершается 7 сентября (день мученической кончины), а также в дни празднования Собора новомучеников и исповедников Российских и Собора Ивановских святых 7/ 20 июня.

Библиография
Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ cтолетия: жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1996, книга 2 стр.306.

17 (4) сентября Русская Православная Церковь празднует память священномученика Григория (Лебедева), епископа Шлиссельбургского (1937).

Священномученик Григорий, епископ Шлиссельбургский

Григорий (Лебедев Александр Алексеевич; 12.11.1878, г. Коломна Московской губ.- 17.09.1937, Калинин), сщмч. (пам. 4 сент. и в Соборе новомучеников и исповедников Российских), еп. бывш. Феодосийский. Из семьи протоиерея Коломенского Брусенского в честь Успения Пресв. Богородицы жен. мон-ря . В 1885 г. лишился матери, воспитывался отцом, к-рому часто приходилось оставлять детей в мон-ре под присмотром монахинь. Окончил Коломенское ДУ и Московскую ДС (1898), в период обучения в семинарии исполнял в ее храме обязанности уставщика и канонарха. С 1898 г. был на клиросном послушании в Бобренёвом в честь Рождества Пресв. Богородицы муж. мон-ре , где готовился к поступлению в МДА. Посчитав себя недостаточно подготовленным к обучению в академии, уехал в Казань. Был принят послушником в казанский в честь Преображения Господня муж. мон-рь и зачислен вольнослушателем в КазДА. В 1899 г. успешно выдержал вступительные экзамены, стал студентом. Окончил ДА в 1903 г. по 1-му разряду со степенью кандидата богословия и был оставлен профессорским стипендиатом. 5 авг. 1904 г. определен преподавателем гомилетики Симбирской ДС и с 11 янв. 1905 г. одновременно занимал должность 3-го помощника инспектора ДС. Осенью 1906 г. оставил духовно-учебную службу. Переехал в Москву; преподавал в 5-й жен. гимназии, с 1912 г.- в Николаевском сиротском жен. профессиональном уч-ще. В 1918 г. возглавил уч-ще, преобразованное в 165-ю Московскую трудовую школу. В 1919-1920 гг. заведовал почтовым сектором Главного лесного комитета.

В кон. 1920 г. поступил в Зосимову в честь Смоленской иконы Божией Матери пуст. во Владимирской губ.; в янв. 1921 г. принял в ней постриг с именем Григорий. Летом 1921 г. перешел в Данилов московский мон-рь , где его наставником стал Волоколамский еп. Феодор (Поздеевский) . В мон-ре Г. был посвящен во диакона, иерея, в 1923 г. стал ризничим с посвящением в сан архимандрита. 27 нояб. по ходатайству временно управляющего Петроградской епархией Лужского еп. Мануила (Лемешевского впосл. митрополит) назначен епископом Шлиссельбургским, викарием Петроградской епархии, с поручением временно исполнять обязанности наместника Александро-Невской лавры , только что возвращенной от обновленцев. 2 дек. 1923 г. его хиротонию в Москве возглавил Патриарх Московский свт. Тихон (Белавин) . При назначении в Петроград Патриарх сказал о Г.: «Посылаю вам жемчужину».

В февр. 1924 - дек. 1925 г. входил в епархиальный Совет епископов, возглавлявшийся Кронштадтским еп. Венедиктом (Плотниковым) . С дек. 1925 г., после ареста еп. Венедикта, временно управлял Ленинградской епархией до июня 1926 г. При назначении в Ленинград митр. Иосифа (Петровых) возглавил подготовку торжественных митрополичьих богослужений 11-12 сент. 1926 г. в Троицком соборе лавры в сослужении всего ленинградского епископата. В кон. 1927 г. Г. было передано управление Детскосельским вик-ством .

По свидетельству современников, Г. «вдохнул жизнь» в Александро-Невскую лавру; способствовал возвращению в нее многих из братии, с начала обновленческого раскола живших в миру, заботился о сохранении традиций монашеского благочестия. Одним из ближайших советников и помощников Г. стал духовник обители иером. Варнава (Муравьёв), в схиме Серафим (прп. Серафим Вырицкий). Г. обладал даром проповедника, его глубокие по содержанию проповеди внушали веру в победу Божественной правды над злом и получили широкое распространение в рукописных копиях.

6 дек. 1924 г., в день лаврского праздника, был арестован по сфабрикованному в ГПУ делу о монахах лавры, «организованным путем укрывавшихся от уплаты налогов». 17 апр. 1925 г. освобожден под подписку о невыезде. На суде держал себя с большим мужеством, на вопросы отвечал вежливо, без боязни. 5 марта 1926 г. приговорен Ленинградским губ. судом к 1 году тюрьмы с понижением срока заключения «ввиду первой судимости» до 3 месяцев, зачтенных за счет предварительного заключения.

Вновь арестован 1 апр. 1927 г. по обвинению в создании среди учащихся Богословско-пастырского уч-ща кружка «Ревнителей истинного православия» для «организации массовых выступлений при закрытии по требованию рабочих церквей, при передаче церквей от одного течения другому и т. д.». Освобожден под подписку о невыезде 19 нояб. 1927 г. Следственное дело было прекращено через год «за недостаточностью компрометирующего материала».

Г. критически встретил «Декларацию» 1927 г. Был идейно близок к иосифлянству , но формально к нему не присоединился. За богослужением не поминал Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского ; впосл. Патриарх Московский и всея Руси), о чем 25 янв. 1928 г. Временным Священным Синодом ему было вынесено предупреждение, оставленное Г. без внимания. Отклонил приглашение к сотрудничеству от новоназначенного в Ленинград митр. Серафима (Чичагова) . В марте 1928 г. отправился в Москву для разъяснения митр. Сергию своей позиции. По результатам беседы 13 марта подал ему заявление об увольнении на покой с освобождением от обязанностей наместника Александро-Невской лавры и от руководства Шлиссельбургским и Детскосельским вик-ствами. Прошение принято не было, и Г. вернулся в Ленинград.

Занимая независимую позицию по отношению к митр. Сергию, но и порицая открыто порвавших с ним епископов и пресвитеров, Г. своим авторитетом сдерживал переход к иосифлянам значительной части насельников лавры и членов приходских советов храмов обители. В мае вышел указ митр. Сергия о назначении Г. епископом Феодосийским, викарием Таврической епархии. Расценивая это как форму ссылки, Г. не принял назначения. В июле депутация от приходских советов храмов лавры и Детского Села обратилась к митр. Сергию с просьбой оставить Г. на прежнем месте, но получила отказ. 5 авг. 1928 г. Г. совершил последнюю службу в лавре и 29 авг. выехал из Ленинграда в Коломну. Там он приступил к работе над богословскими сочинениями, среди к-рых центральное место занимало экзегетическое соч. «Благовестие святого евангелиста Марка». В сент. 1931 г. переехал в Москву, с сент. 1932 г. проживал в пос. Жаворонки Московской обл., пока ему не отказала в жилье хозяйка дома, испугавшись давления властей. В марте 1933 г. поселился в г. Кашине. Работал сторожем на птицефабрике. Переписывался с духовными чадами, окормлял тех, кто приезжали к нему, наставлял на путь подвижничества, к-рым сам следовал.

Был арестован 16 апр. 1937 г. в Кашине по групповому делу бывш. насельников Данилова мон-ря как «руководитель контрреволюционной группы фашистско-монархической организации». На допросах держался с твердостью, отвергая обвинения. 13 сент. 1937 г. приговорен Особой тройкой при Управлении НКВД по Калининской обл. вместе с большой группой духовенства и мирян к смертной казни. В 1981 г. канонизирован РПЦЗ. Имя Г. включено в Собор новомучеников и исповедников Российских определением Свящ. Синода от 16 июля 2005 г.

Сочинения: Евангельские образы: Дневник размышлений над Евангелием. Благовестие св. евангелиста Марка // БТ. 1976. Сб. 16. С. 5-32; 1977. Сб. 17. С. 3-84; Евангельские образы: Дневник размышлений над Евангелием. Благовестие св. евангелиста Луки // Там же. 1980. Сб. 21. С. 170-180; Гимн Воскресения Христова // ЖМП. 1981. № 5. С. 35-36; Слово в день Св. Пятидесятницы // ЖМП. 1981. № 6. С. 75; Прощальное слово к Петроградской пастве. Слово в неделю 16-ю по Пятидесятнице // С.-Петербургские ЕВ. 1990. № 5. С. 75-78; Проповеди. Благовестие святого Евангелиста Марка. Письма к духовным чадам. М., 1996; О самооправдании // С.-Петербургские ЕВ. 2001. № 24. С. 70.
Архивные материалы: Архив УФСБ РФ по СПб. и Ленинградской обл. Д. П-24095; Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Д. 24937-с; РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 203. Л. 16.
Литература: Красная газета. Л., 1925. 29 марта; 1926. 16 марта; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви (1917-1945). П., 1977. С. 348, 349, 452, 591; Мануил. Русские иерархи, 1893-1965. Т. 2. С. 370-371; Лебедев К., прот. Еп. Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) // С.-Петербургские ЕВ. 1990. № 5. С. 73-75; Акты свт. Тихона. С. 302, 450-451, 565, 576, 581, 586, 672, 854-855, 970; Иоанн (Снычев). Церк. расколы. С. 158, 160, 178-180, 182; Шкаровский М. В. Иосифлянское движение и оппозиция в СССР (1927-1943) // Минувшее. 1994. Вып. 15. С. 448, 449; он же. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 119, 141; он же. Иосифлянство: течение в РПЦ. СПб., 1999. С. 15, 18, 19, 22, 175, 177, 282, 295, 312; Антонов В. В. Мат-лы к биографии // Григорий (Лебедев), еп. Шлиссельбургский. Проповеди. Письма к духовным чадам. М., 1996; За Христа пострадавшие. Кн. 1. С. 338-339; Черепенина Н. Ю., Шкаровский М. В. Справочник по истории правосл. мон-рей и соборов г. С.-Петербурга 1917-1945 гг. СПб., 1996. С. 10; С.-Петербургская епархия в ХХ в. С. 121, 122, 132, 223, 232; Феодосий (Алмазов), архим. Мои воспоминания: Записки соловецкого узника. М., 1997. С. 63, 202; Синодик С.-Петербургской епархии. С. 7-8; Осипова И. И. «Сквозь огнь мучений и воды слез...». М., 1998. С. 230, 266.

М. В. Шкаровский, А. К. Галкин

(Ангелопулос Георгий; 1745 или 1746, Димицана - 10.04.1821, К-поль), сщмч. (пам. 10 апр., греч. 10 апр.), патриарх К-польский (1797-1798, 1806-1808, 1818-1821). В 1765-1767 гг. обучался в Афинах у известного педагога Димитрия Водаса, в 1767 г. прибыл в Смирну к своему дяде иером. Мелетию, экклисиарху храма св. Георгия, и посещал Евангелическую школу. Через нек-рое время он отправился на Строфадские о-ва и принял монашеский постриг в одном из мон-рей. Образование Г. продолжал на Патмосе, слушал лекции по богословию у дидаскала Даниила Керамевса. По окончании учения Г. был вызван в Смирну митр. Прокопием и стал служить у него архидиаконом, затем исполнял должность протосинкелла. Здесь в 1783 г. он сделал перевод на новогреч. язык слов свт. Иоанна Златоуста о священстве. В 1785 г. митр. Прокопий стал К-польским патриархом, а его преемником по Смирнской кафедре был назначен Г. За 13 лет управления Смирнской митрополией он ревностно занимался проповедью слова Божия, восстановил неск. храмов, в т. ч. митрополичий собор во имя св. Фотинии, защищал смирнское духовенство от сборщиков хараджа. Он особенно заботился о народных школах, учреждая новые и поддерживая старые, в частности Евангелическую школу, помогал бедным ученикам и учителям.

Г. дважды исполнял обязанности члена Синода (в 1793 и 1797). Во время 2-го пребывания в Синоде он был избран на К-польский Патриарший престол. В первое Патриаршество (9 мая 1797 - 18 дек. 1798) Г. старался обеспечить народу безопасность и спокойствие, направить его свободолюбивые стремления к реальным целям по возможности без ущерба для его гражданского положения в данных условиях. Он издал синодальный томос, запрещавший рукополагать во епископский сан лиц, состоявших ранее в браке и имевших детей. При нем был построен новый патриарший дом. Патриарх принимал меры к разрешению споров мон-рей, в частности писал монахам Афона, что они не имеют права без его ведома ни продавать, ни покупать монастырских владений. Г. восстановил греч. типографию при Патриархии; книги стали печататься под непосредственным надзором патриарха, вел. драгомана, 2 архиереев и 2 мирян.

Низложение Г. произошло по следующим причинам. Во-первых, он считал долговременное пребывание архиереев в столице вредным для их паствы и приказал многим из них выехать из К-поля, чем нажил себе врагов среди архиереев и их светских друзей. Во-вторых, в 1798 г. был казнен покровитель Г. господарь Валахии Константин Ханджери. В-третьих, Порта признавала недостаточными меры патриарха, принятые с целью водворить среди греков спокойствие во время франц. похода в Египет. Он был насильственно устранен от власти и сослан в Халкидон, затем в Драму и наконец на Афон, где жил в Иверском мон-ре и в Великой Лавре.

Во второе Патриаршество (10 окт. 1806 - 10 сент. 1808) Г. по-прежнему призывал народ к повиновению правительству и исполнению гражданских законов, боролся с финансовым кризисом в Патриархии. 10 нояб. 1806 г. он издал синодальный томос, согласно к-рому запрещалось посвящать во пресвитера ранее 30-летнего возраста, во диакона моложе 25 лет и во иподиакона ранее 20 лет (14-е и 15-е правила Трулльского Собора). Архиереям, иереям, иеродиаконам и монахам не позволялось быть восприемниками при крещении, посажеными отцами и шаферами при браке. В янв. 1807 г. Г. опубликовал грамоту о совершении таинств Крещения и Покаяния ввиду замеченных злоупотреблений. Крещение должно совершаться в поместительной купели с достаточным количеством воды посредством троекратного погружения. Все христиане обязаны в течение постов исповедоваться и причащаться, начиная говение и молитвы не в конце поста, а в начале его. В 1807 г. рус. старообрядцы-некрасовцы обратились к патриарху через Дристрского митр. Кирилла с просьбой разрешить им рукоположение священников и диаконов из лиц, к-рых они сами наметили для посвящения. Г. ответил, что своих кандидатов они должны прислать в Патриархию для предварительного испытания; после такого ответа некрасовцы больше не обращались к нему с просьбой. 20 сент. 1807 г. он издал окружное послание к духовенству и народу о просвещении и школах, в к-ром призывал учреждать и возобновлять общие школы и назначать в них достойных учителей.

В июле 1808 г. в К-поле произошел дворцовый переворот, виновник к-рого Мустафа Байрактар, посадив на престол Махмуда II, стал фактическим распорядителем гос. дел. По его инициативе Г. был низложен и удален на о-в Принкипо, где прожил не менее года. Оттуда он был отправлен на Афон, в Иверский мон-рь. 14 дек. 1818 г. Г. был снова избран патриархом и 14 янв. 1819 г. вступил на престол. Он придерживался той же программы, к-рая определилась в первые 2 Патриаршества. В 1819 г. Г. основал специальное благотворительное учреждение - Κιβώτιον τοῦ ἐλέους (Кивот милости) с целью оказывать денежную помощь нуждавшимся христианам. Выдача субсидий производилась 4 раза в год - перед праздниками Рождества Христова, Пасхи, апостолов Петра и Павла и Успения Пресв. Богородицы. Источниками доходов для «Кивота милости» служили ежегодный взнос из патриаршей казны, пожертвования патриарха и вел. драгомана, архиереев, греч. аристократии, купцов, ремесленных цехов, господарей Молдавии и Валахии и т. д. Это учреждение существовало в период Патриаршества Г. и было закрыто в янв. 1823 г. К-польским патриархом Анфимом III. В янв. 1820 г. на имя митрополитов была издана грамота о метрических книгах. Предписывалось всем приходским священникам завести специальный кодекс для записи крестившихся и отмечать в нем время рождения, год, месяц и день совершения крещения, имена восприемников и священника. Г. много содействовал восстановлению рус. мон-ря вмч. Пантелеимона на Афоне. В июле 1819 г. патриарх почтил схоларха и архидидаскала Смирнской филологической гимназии Константина Икономоса достоинством главного и всеобщего иерокирикса Великой Христовой Церкви с правом произносить поучения не только в церквах Смирны, но и повсюду, предпочтительно перед проповедниками и дидаскалами. Г. разделял идеи греч. ученого К. Кумаса, представившего в 1819 г. доклад о школьной реформе, согласно к-рой преимущественное внимание должно уделяться изучению богословия и философии. В особом окружном послании Г. призывал свою паству к просвещению в духе Православия, а также указывал на то, что христиане должны давать своим детям только христ. имена, и порицал распространившуюся в то время моду называть детей древними языческими именами.

В начале греч. национально-освободительного восстания 1821-1829 гг. султан приказал Г. особым посланием известить греков об амнистии, если они сохранят верноподданство Порте, внушить им спокойствие, поставив ответственными за это епархиальных архиереев, силой своей власти разрешить участников «Филики этерия» от данной ими клятвы и побудить их к раскаянию, отлучить от Церкви А. Ипсиланти, молдав. господаря Михая Суцу и всех их сообщников. Этот фирман был прочитан 3 марта 1821 г. вел. драгоманом Порты Константином Мурузи в присутствии Г., митрополитов и представителей народа. Грамота была оглашена одним из архиереев 11(23) марта, в воскресенье, после Божественной литургии в патриаршем храме. Кроме этого документа патриарх и Синод по ходатайству Порты перед иностранными посольствами в К-поле издали особую отлучительную грамоту против Ипсиланти, Суцу и их единомышленников, к-рая была распространена в Молдавии и Валахии. Обе грамоты, однако, не имели никакого результата. Поэтому султан Махмуд начал репрессии против греков, преимущественно среди фанариотов и духовенства. Так, 24 марта был повешен Эфесский митр. Дионисий (Каллиархис), член Синода, имевший родственные отношения среди фанариотов. Затем были заключены в тюрьму митрополиты Афанасий Никомидийский, Григорий Дерконский и Евгений Анхиальский. Оставшиеся в живых фанариоты были выселены с Фанара на Босфор и отданы под строгий надзор полиции, а Фанар сделался лобным местом, где ежедневно происходили казни. От Г. было потребовано личное поручительство за соблюдение порядка и гражданское повиновение всех греков империи. Нек-рые фанариоты и архиереи решили предложить для успокоения султана общее поручительство относительно порядка в столице. Когда Г. сообщил об этом вел. везиру, то он не только не согласился на это предложение, но и потребовал, чтобы в Порту были присланы еще 3 архиерея - Иосиф Фессалоникийский, Дорофей Адрианопольский и Иоанникий Тырновский. 4 апр. был казнен вел. драгоман Порты К. Мурузи. На Пасху утреню и литургию совершал Г. с 12 митрополитами; храм был почти пуст, т. к. говорили, что турки намерены в пасхальную ночь истребить всех христиан. По окончании богослужения Г. и архиереи отправились в патриаршие покои, куда прибыл и вел. драгоман Ставракис Аристархис. В присутствии всех тур. чиновников он прочитал указ о низложении патриарха, после чего Г. был уведен и заключен в к-польскую тюрьму бостанджи-баши. В то время когда в Патриархии происходила церемония избрания нового патриарха Евгения II, Г. был посажен в лодку и в сопровождении 4 чаушей и палача привезен к пристани Фенер, недалеко от Патриархии, где был повешен. Тело Г. провисело 3 дня, т. к. никто из греков не решался купить его у палача, боясь обвинения в сочувствии мученику. На 4-й день к-польские евреи купили тело патриарха за 800 пиастров, привязали за ноги, с криками и ругательствами протащили по улицам и бросили в море. Тело было найдено греками и тайно увезено в Одессу, где было с честью погребено 19 июня 1821 г. в ц. Св. Троицы. В 1871 г. мощи Г. были перевезены из Одессы в Афины и положены в Большой Митрополии.

Лит.: Тринадцать писем Патриарха Григория ([ум.] 1821 г. апр. 10) и одно к Патриарху Григорию... / Сообщ. о. Азарием // ТКДА. 1876. № 8. С. 421-442; Соколов И. И. Константинопольская Церковь в XIX в. СПб., 1904. Т. 1. С. 163-176, 456-495; Преображенский А . Ф . Григорий V, Патр. Константинопольский (1745-1821): Детские годы его жизни // ПС. 1904. Март. С. 457-491; он же . Церк.-административная деятельность Григория V, Патр. Константинопольского, за время управления Смирнской епархией (1785-1797) // Там же. Июнь. С. 944-962; он же . Общее церк.-полит. состояние греч. Востока ко времени вступления Григория V на Константинопольскую Патриархию // Там же. Июль/Авг. С. 166-189; он же . Церк.-нар. просвещение греков при Григории V, Патриархе Константинопольском // Там же. Окт. С. 598-631; Нояб. С. 798-815; Дек. С. 1132-1146; он же . Церк.-обществ. и административная деятельность Григория V, Патр. Константинопольского // Там же. 1905. Февр. С. 226-237; Апр. С. 575-599; Май. С. 3-14; Июнь. С. 212-242; Сент. С. 39-58; Окт. С. 230-260; он же . Гражданско-полит. деятельность Патр. Григория V в связи с обстоятельствами его двукратного низложения и пребывания на покое // Там же. Нояб. С. 377-402; Дек. С. 553-590; 1906. Февр. С. 173-182; он же . Патр. Григорий V и греч. восстание // Там же. 1906. Март. С. 340-369; Июль/Авг. С. 337-371; Πιλάβιος . Τὰ κατὰ τὸν πατριάρχην Γρηγόριον Ε´. ᾿Αθῆναι, 1871; Γεδεών Μ . Ι . Πατριαρχικαὶ πίνακες. ᾿Αθῆναι, 1996. Σ. 534-599; Γριτσόπουλος Τ . Α . Γρηγόριος Ε´ ὁ Πατριάρχης τοῦ ῎Εθνους // Δελτίον ῾Ιστορικῆς καὶ ᾿Εθνολογικῆς ῾Εταιρείας. 1959. Τ. 14. Σ. 164-229; Κρικώνης Χ . Θ . ῾Η ᾿Ορθόδοξος ᾿Εκκλησία πρωταγωνιστὴς τῆς ᾿Εθνεγερσίας τοῦ 1821. Κληρικοὶ Νεομάρτυρες-᾿Εθνομάρτυρες. Θεσσαλονίκη, 1991. Σ. 128-144; [ Ροσόλυμος Λ .] ῾Η ἐν ᾿Οδησσῷ ῾Ελληνικὴ ᾿Εκκλησία τῆς ῾Αγίας Τριάδος, 1808-1908. ᾿Οδησσός, 1908. Σ. 43-53, ανατύπωση, 1995. Σ. 53-65; Παπουλίδης Κ . Κ . Οἱ ῞Ελληνες τῆς ᾿Οδησσοῦ. Θεσσαλονίκη, 1999. Σ. 277-287.

С вященномученик Григорий родился 26 января 1875 года в селе Теплый Стан Московской губернии в семье псаломщика Александра Воинова. По окончании в 1898 году Вифанской Духовной семинарии он поступил учителем в церковноприходскую школу при храме Казанской иконы Божией Матери у Калужских ворот. Женился, впоследствии у них с женой родилось шестеро детей.

27 июня 1900 года Григорий Александрович был рукоположен в сан священника к Троицкой церкви в селе Теплый Стан, где прослужил до 1931 года. В 1907 году он был награжден набедренником, в 1912 году - скуфьей, в 1916 году - камилавкой. В 1922 году во время изъятия церковных ценностей отец Григорий возразил против изъятия из храма серебряного креста, пожертвованного храму в ХVII веке. В тот же день уполномоченный комиссии по изъятию церковных ценностей направил сообщение в уездный отдел милиции, в котором писал: «Во время изъятия церковных ценностей из Троицкой церкви на мои слова, что ценности идут для помощи голодающим, священник в присутствии всех граждан начал антисоветскую агитацию, применяя слова, что золото и серебро вы переливаете себе на портсигары. Прошу принять к нему меры».

На основании этого сообщения начальник районного отделения милиции 6 мая 1922 года предписал арестовать священника. В тот же день отец Григорий был арестован и 16 мая допрошен. На вопросы следователя священник ответил: «Во время изъятия из нашей церкви Святой Троицы у нас брали серебряный крест, в котором весу всего около полфунта. Этому кресту около трехсот лет. Я начал просить, чтобы крест нам оставили, так как все равно за границей в Америке или еще где-нибудь его перельют на портсигар, а для нас он является древностью весьма ценной. Никакой агитации против изъятия ценностей я не вел».

Дело было передано в революционный трибунал. На состоявшемся в ноябре-декабре 1922 года процессе отец Григорий виновным себя не признал, повторив свои показания, данные на предварительном следствии. Что касается воззвания Патриарха Тихона, то «я его не получал, а посему не оглашал. Агитации я никакой и никогда не вел. Изъятие прошло спокойно. Сижу в тюрьме восьмой месяц. Прошу трибунал вернуть меня к моей семье».

Революционный трибунал приговорил отца Григория к трем годам заключения. Первое время он сидел во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке, затем в Лефортовской и Таганской тюрьмах в Москве. Через семь месяцев власти освободили его.

В 1924 году отец Григорий был награжден наперсным крестом, в 1928 году возведен в сан протоиерея.

20 июня 1931 года протоиерей Григорий был переведен в Михаило-Архангельский храм в селе Кубинка Звенигородского района.

27 ноября 1937 года отец Григорий был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Его обвинили в том, что он будто бы пришел 25 октября 1937 года на стадион «Кубинский обувщик» на митинг, посвященный выдвижению кандидатов в Верховный Совет. Когда стали обсуждать кандидатуру главы НКВД Николая Ежова, священник махнул рукой и сказал: «Все равно наших людей не наметят. Советская власть намечает своих людей. Мне здесь делать нечего». А затем что-то проворчал и удалился.

Ночью 29 ноября следователь допросил священника и, в частности, спросил его, за что он арестовывался раньше. Отец Григорий ответил:

Второй раз я был привлечен к ответственности в 1923 году за нанесение побоев корове. Был суд, по суду я был оправдан как невиновный.

С кем вы поддерживаете связь? - спросил следователь.

С братом Петром, который служит священником в селе Покровском Наро-Фоминского района. Я изредка бываю у него, и он бывает у меня. Больше ни с кем связи я не поддерживаю.

Вы обвиняетесь в проведении контрреволюционной деятельности. Требую от вас откровенных показаний по существу предъявленного вам обвинения.

Виновным в проведении контрреволюционной деятельности я себя не признаю, - ответил священник.

На этом допрос был окончен. 3 декабря Тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Протоиерей Григорий Воинов был расстрелян 8 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.